Айзек Азимов - Роботы утренней зари [ Сборник]

— Подумаем. Есть еще что-нибудь, что вы хотели бы сказать мне?

— Да. И этого тоже нет в рапорте. Солярия уже много лет работает над человекоподобными роботами, и я думаю, что они достигли цели. Ни один Внешний Мир, кроме нас, даже не пытался заниматься этим. На каждой планете я спрашивала, делают ли они что-нибудь в отношении гуманоидных роботов, и реакция везде была одинакова. Они находят эту концепцию неприятной и пугающей. Я подозреваю, что все они знают о нашем провале и приняли его близко к сердцу.

— Но только не Солярия. Почему?

— По той причине, что они всегда жили в наиболее роботизированном обществе в Галактике. Они окружены роботами — по десять тысяч на каждого индивидуума. Планета насыщена роботами. Пройдитесь через всю планету в поисках людей — и вы никого не найдете. Так зачем немногим солярианам, живущим в таком мире, расстраиваться из-за того, что несколько лишних роботов будут человекоподобны ми? К тому же, тот псевдочеловеческий ублюдок, которого спроектировал и сделал Фастольф и который еще существует…

— Дэниел..

— Да. Он был на Солярии два столетия назад, и соляриане обращались с ним, как с человеком. Они таки не оправились от этого. Их унизили и обманули. Это была незабываемая демонстрация того, что Аврора далеко впереди них, во всяком случае, в этой грани роботехники. Соляриане страшно гордятся тем, что они наиболее передовые роботехники в Галактике, и с тех пор отдельные соляриане работали над гуманоидными роботами исключительно для того, чтобы смыть этот позор. Если бы этих роботехников было больше, если они имели бы Институт, координирующий их работу, они, бесспорно, сделали бы это уже давно. Сейчас, я думаю, эти роботы у них есть.

— Но точно вы не знаете? Это только ваши предположения, основанные на обрывках сведений?

— Совершенно верно, но подозрение чертовски сильное, и оно достойно дальнейшего расследования. И третий пункт: могу поклясться, что они работают над телепатическими коммуникациями. Там есть какое-то оборудование, которое мне неосторожно показали, и однажды, когда я беседовала с одним роботехником, экран показал задний план с матрицей позитронного рисунка, какого я никогда еще не видела, но мне показалось, что этот рисунок годится для телепатической программы.

— Я подозреваю, что эта новость соткана из паутины, даже более тонкой, чем сведения о гуманоидных роботах.

Легкое замешательство прошло по лицу Василии.

— Должна признать, что в этом вы, вероятно, правы.

— В сущности, Василия, это звучит совсем уж фантастично. Если матрица, которую вы видели, не похожа ни на что, виденное вами раньше, с чего вы взяли, что этот рисунок годится для чего-нибудь?

Василия колебалась:

— Сказать по правде, я сама этому удивляюсь, но, как только я увидела рисунок, мне сразу пришло в голову слово «телепатия».

— Несмотря на то, что телепатия невозможна даже теоретически?

— Считается невозможной даже теоретически, а это не совсем одно и тоже.

— Но никто никогда не мог добиться прогресса в этом отношении!

— Да. Но почему я так подумала?

— Ну, Василия, это просто личный психологический выверт, так что бесполезно пытаться его анализировать. Забудем об этом. Что-нибудь еще?

— Еще одна вещь, наиболее озадачивающая из всех. Из некоторых мелких указаний у меня создалось впечатление, что соляриане собираются покинуть свою планету.

— Почему?

— Не знаю. Их народ, и так немногочисленный, идет на убыль. Возможно, они хотят начать сначала где-нибудь в другом месте, пока совсем не вымерли.

— Как начать сначала? Куда же они поедут?

Василия покачала головой:

— Я рассказала вам все, что знала.

— Ну, тогда я все это приму в расчет, — медленно сказал Амадейро. — Четыре пункта: ядерный усилитель, гуманоидные роботы, роботы-телепаты и уход с планеты. Откровенно говоря, я не верю ни в один из этих пунктов, но я уговорю Совет санкционировать беседу с Регентом Солярии. А теперь, Василия, я уверен, что вам нужно отдохнуть. Почему бы вам не взять несколько недель отпуска и заново привыкнуть к солнцу Авроры и прекрасной погоде, прежде чем взяться за работу?

— Это очень милое вашей стороны, Келдин, — сказала Василия, не вставая с кресла, — но осталось еще два вопроса, которые я должна понять.

Амадейро невольно потянулся к часам:

— Это займет много времени, Василия?

— Сколько бы это ни заняло, Келдин, это необходимо обсудил.

— Что вы хотите?

— Для начала — кто такой этот молодой всезнайка, который похоже, думает, что он тянет весь Институт — Мандамус?

— Ага, вы встретились с ним?

Улыбка Амадейро стала несколько натянутой:

— Как видите, на Авроре кое-что изменилось.

— В этом случае явно не в лучшую сторону, — угрюмо сказала Василия. Кто он?

— Именно тот, кого вы описали: всезнайка, Блестящий молодой человек, достаточно разбирающийся в роботехнике и столь же в общей физике, химии, планетологии…

— Сколько лет этому чудовищу эрудиции?

— Неполных пятьдесят.

— А что будет из этого мальчишки, когда он вырастет?

— Он будет таким же мудрым, как и блестящим, наверное.

— Вы не прикидывайтесь, что не поняли меня, Келдин. Вы намерены подготовить из него следующего Главу Института?

— Я намерен прожить еще много десятилетий.

— Это не ответ.

— Это единственный ответ, который у меня есть.

Василия все время вертелась в кресле, и ее робот, стоявший за ней, водил глазами из стороны в сторону, как бы готовясь отразить нападение. Вероятно, его поведение было вызвано недовольством Василии.

— Келдин, — сказала она, — следующим Главой буду я. Это решено. Вы сами так говорили.

— Я говорил, Василия, но после моей смерти решать будет правление. Даже если я оставлю директиву, кому быть следующим Главой, правление может переиграть ее. Это вытекает из правил, на которых основан Институт.

— Вы напишите директиву, Келдин, а правлением займусь я.

Амадейро, нахмурившись, сказал:

— Я не хочу обсуждать это сейчас. V вас есть еще вопросы? Пожалуйста, изложите их покороче.

Она несколько секунд смотрела на него в молчаливой злобе, а затем сказала, как выплюнула:

— Жискар!

— Робот?

— Конечно, робот. Разве вы знаете какого-нибудь другого Жискара, о котором я стала бы говорить?

— Ну, так что с ним?

— Он мой.

Амадейро удивился.

— Он был законной собственностью Фастольфа.

— Жискар был моим, когда я была еще маленькой.

— Фастольф одолжил его вам, а потом взял его обратно. Ведь официальной передачи не было?